Агриппина, мой жёлтый одуванчик

Считается, что наша жизнь начинается уже в утробе матери. Ты формируешься, созреваешь в её животике, она чувствует твои движения, как ты переворачиваешься, бьёшь ножкой, готовясь к появлению на белый свет. И вот рождаешься: пухлощёкая «куколка», с небесного цвета глазками, приводя родителей в восторг. Это самые счастливые моменты для них. Они дают тебе красивое имя – Надежда (для своих подруг ты будешь просто Надька). Ты растёшь, делаешь свои первые шажки, начинаешь произносить слова, и всё происходящее с тобой сохраняется в их памяти, а в твоей памяти будут откладываться события, случившиеся с тобой гораздо позже, начиная с четырёх-пяти лет.

С самого утра Надежда ловила себя на мысли, что пытается вспомнить тот день из её далёкого прошлого, насколько ей может позволить её память. Толчком, побудившим вспомнить то время, всколыхнувшееся в её душе, послужил вчерашний вечер.

Просидев у дочери с приболевшим внуком до вечера, она шла, подуставшая, по большому городскому проспекту, тускло освещаемому ночными фонарями, в своё небольшое уютное «гнёздышко», как она любила называть свою однушку. Приближающийся лай собак и обращённый к ней голос женщины заставили её обернуться. «Вы уж извините, они дружелюбные, не обидят вас», - проговорила женщина и переключила внимание на своих четвероногих.

Перед глазами Надежды предстала следующая картина: в окружении двух собак разной масти и двух кошек стояла женщина в валенках, полушубке, тёмном шарфе, повязанном на голове, и с рюкзачком за спиной. Тусклое освещение не давало возможности разглядеть её лица. «Ах, вы мои лапочки, миленькие мордочки, вы наелись, наигрались, расставаться нам пора, ночка тёмная пришла», - приговаривала она, гладя их по шёрстке. Удивительная процессия прошла мимо, вызвав у Надежды умиление. Впереди шёл их «вожак», за ней, выстроившись цепочкой, - её надёжная охрана. Это надо было видеть!

Процессия удалилась, заставив Надежду задуматься. Ведь где-то она уже слышала этот короткий стишок, но от кого? Богатый жизненный багаж, интуиция ещё ни разу не подводили её. На кухне за чашкой чая Надежда продолжала «разматывать» клубок своих воспоминаний, приведших её в далёкое детство. Мозг усердно работал. Держа в руке уже пустую пиалку, она вдруг воскликнула: «Неужели это Агриппина?!» Лёгкое волнение сменилось жаром, пробежавшим по всему телу. Она стала по крупицам восстанавливать то давнее, полузабытое событие.

За окном бушевала метель, а Надежда в своих мыслях была далеко там, на Старой заимке, девчонкой лет пяти, ещё ничего не познавшей в этой жизни, в ситцевом платьишке, лёгких сандалиях и соломенной шляпке. Та радость, которую она ощущала, была лёгкой, как полёт красивой бабочки, а грусть, в которую она погружалась, через короткое время улетучивалась, как небольшая тучка в синем небе. Сейчас те события были очень дороги. 

Тот день, когда они приехали в деревню отца, был днём траура для молодой семьи. Хоронили мать отца. Похоронная процессия, состоящая в основном из бабушек в чёрных платках и стариков, медленно шествовала за лошадью. В телеге лежала покойница в наскоро сколоченном гробу. Девчонка шла, держась за руку матери, на неё никто не обращал внимания, ей было скучно, и она дёргала за руку мать, но та лишь отвечала: «Потерпи дочь, скоро закончится». На кладбище отец с лопатой в руках руководил земляными работами, что-то обсуждал, доказывал мужикам. Вскоре гроб с бабушкой был спущен, женщины плакали, причитали, перешёптывались.

На обратном пути Надька оглянулась, свежий холмик земли и деревянный крест на нём говорили, что её бабка ушла на вечный покой, - так пояснил ей произошедшее отец. На поминках добрыми словами вспоминали усопшую. 

Солнце уже садилось за горизонт, дневная жара уступила место вечерней прохладе, когда молодая семья отправилась к Старой заимке, что неподалёку от деревни, там проживал отцовский друг детства, Матвей. «Вижу, девчонки, что вы у меня подустали за сегодняшний день. На заимке вы сразу «оживёте», сил наберётесь. Это райское местечко, летом утопающее в зелени, пении птиц и умиротворяющей тишине вечерами. А сколько здесь даров природы! Поэтому Матвей, мастер на все руки, никуда и не уехал, а живёт бобылём с дочкой. Жена оставила его, не захотела жить вдали от людей, подалась в город», - по дороге рассказывал отец.

Хозяева радушно встретили гостей. Жилище было просторным, с большим столом посерёдке, в углу тоже большая побеленная печь, а рядом – всякая хозяйственная утварь. «А мы вас заждались», - первое, что произнесла тогда Агриппина. В юбчонке до пят, в какой-то цветной кофточке, а поверх этого наряда – большой, не по размеру, клеёнчатый фартук делал её вид смешным. Ужинали у догорающего костра на природе, по округе разносился аппетитный запах ухи, пили травяной чай, от которого тянуло в сон. Спать улеглись на полу, на расстеленных матрасах, во всепоглощающей тишине. Проснулись все ранёхонько. С самого утра и до вечера девчонки были вместе. Агриппину уже ждали. Большой двор был полон живности, за летними плетёными изгородями кипела жизнь. Увидев свою кормилицу, кудахтая, хлопая крылышками, бежали к ней куры, козочка с резвыми козлятками толкались у её ног, чтобы маленькая хозяйка могла их погладить. «Каждый из них нуждается в добром слове и ласке», - говорила хозяюшка, накладывая им корм в деревянные корытца, изготовленные её отцом. Всё, что она делала, нисколечко не тяготило её, наоборот – доставляло радость. Ещё не высохла роса на траве, когда девчонки отправились к речке искупнуться, позагорать, а с ними увязались её друзья: собака-лайка с щенком и пузатый рыжий кот. Вернувшись с прогулки, девочка кормила проголодавшихся, рассказывая им тот самый короткий стишок.

Наутро гости уезжали. Прощаясь, Агриппина протянула Надежде брошь с изображением виноградной лозы. «На память, может, когда-нибудь свидимся», - сказала она. Долго висел в воздухе звонкий голос девочки, которая кричала им вслед: «До свидания, Надька, не забывай меня!» Больше девчонки не встречались. Матвей не раз приезжал к ним, оставляя своё хозяйство на уже взрослую дочь.

Однажды, будучи уже седобородым старичком, отец Надежды, стоя у раскрытого окна, выходившего во двор, где большим жёлтым ковром цвели одуванчики, подозвал дочь. То, что он сказал, глубоко потрясло её, заставив содрогнуться. Оказалось, что именно в такое весеннее утро у крыльца среди одуванчиков Матвей и нашёл свою дочь. Из корзинки доносился похожий на писк плач, в ней лежал подкидыш, новорождённый младенец. Распеленал, оказалось, девочка. Матвей её удочерил, назвав Агриппиной. Часто с любовью он повторял: «Агриппина, мой жёлтый одуванчик», считая дочь подарком, спущенным ему с небес.

Утром Надежду охватило острое желание вновь увидеть её. Первые два дня ей не удалось увидеться с ней, и её охватило отчаяние. На третий день она вышла чуть пораньше, и, как оказалось, удачно. Было ещё довольно светло. Агриппина шла в окружении своих хвостатых. Надежда подошла к ней и произнесла: «Здравствуй». Годы изменили черты её лица, но взгляд сохранил тот же озорной блеск в глазах. «А мы знакомы?» - спросила женщина. Они несколько секунд всматривались друг в друга. Вместо ответа Надежда протянула ей руку, в которой сжимала свой сюрприз, и раскрыла ладонь. На ней лежала та самая брошь. В это мгновение всё будто замерло вокруг, они были одни в своём пространстве. Выйдя из состояния оцепенения, Агриппина неожиданно воскликнула: «Надька! Я верила, что мы с тобой когда-нибудь встретимся!» В эти минуты в глазах друг дружки они вновь были теми озорными девчушками с той далёкой сказочной заимки.