Конец чёрной дыры

Черкизовский рынок возник в начале 1990-х годов на месте огромного пустыря рядом с НИИ электроники «Дельта». Он располагался на востоке Москвы, на внешней стороне Малого кольца МЖД между Щёлковским шоссе, Сиреневым бульваром, Измайловским проездом и Измайловским шоссе и занимал территорию более 49 гектаров. По данным «Федерации мигрантов России», на рынке трудилось более 100 тысяч человек, из которых, по данным Торговой палаты РФ, около 60 тысяч торговцев из КНР. Рынок являлся крупнейшим по обороту центром мелкооптовой торговли продукцией легкой промышленности (одежда и галантерея) в европейской части России. Был закрыт 29 июня 2009 года, а 16 июля решением правительства Москвы ликвидирован. Представители Правительства РФ объяснили закрытие рынка мерой по защите отечественных производителей и поддержке легкой промышленности.

«Российская газета» первой назвала Черкизовский рынок «черной дырой», где не действуют законы, торгуют контрабандным товаром, трудится множество нелегальных гастарбайтеров. 21 августа 2006 года на территории рынка был совершен теракт, в результате которого погибли 14 и ранен 61 человек. 15 мая 2008 года Мосгорсуд приговорил обвиняемых по делу об этом взрыве (русских националистов) на сроки от двух лет до пожизненного заключения.

По сообщению Русской службы Би-би-си, в 2009 году за событиями вокруг Черкизовского рынка пристально следили в Китае, где он считался «главным китайским рынком в России» на тот период. Его закрытие нанесло значительный ущерб десяткам тысяч китайских предпринимателей. Несколько торговцев покончили жизнь самоубийством. Ущерб, нанесенный экономике страны «Черкизоном», где процветал нелегальный бизнес, оценивается в сотни миллионов долларов.

Как-то по телевидению демонстрировали сериал «Черкизона». Уверяю, фильм отразил далеко не все. Могу судить об этом, потому что видел реальность собственными глазами.

…На дворе стоял февраль 2009 года. Я приехал на Казанский вокзал поздно ночью. Метро было закрыто. Ночь скоротал на вокзале, а утром поехал к знакомому. С Сергеем когда-то мы вместе работали, дружили, играли в футбол. Теперь мой приятель учился в Государственном университете физкультуры, спорта и туризма, жил в студенческом общежитии на территории Черкизовского рынка (место, на котором располагался рынок, принадлежало спортивному университету). Знаменитый вещевой рынок выглядел впечатляюще — огромный город в городе. Меня, провинциала, ошеломила здешняя суета, поразили повсеместные горы мусора, грязь. Все на Черкизоне, как его называли в народе, были озабочены только одним: купить и продать. Я впервые видел такое скопление людей. Казалось, здесь собрались представители всех национальностей бывшего Советского Союза. Но заметно преобладали на этом колоссальном пространстве азербайджанцы. Да и китайцев было столько, что поначалу мне показалось: попал в Поднебесную. Таджиков увидел только после рабочего дня. Они убирали территорию рынка. Людские потоки, пересекаясь, сливаясь и вновь разъединяясь, текли в разные стороны. Ныряя в них, я потратил не один час, чтобы найти общежитие — неприметное трехэтажное здание. Наконец встретились с Сергеем.

Немало времени пришлось потратить на ожидание момента, когда утратит бдительность вахтер, и мы сможем прошмыгнуть через турникет. Как пояснил приятель, мне придется приходить только по вечерам и тайно, чтобы попасть в общежитие. В комнате Сергея была свободная койка. Здесь мне и предстояло прожить более двух месяцев, которые мне показались очень долгими. Фактически я оказался в эпицентре главного события для Черкизоны: указом Лужкова вещевой рынок закрывался. За этот отрезок времени я увидел много отвратительного, ужасного и криминального. В первый же день на рынке сильно отравился, испробовав блюда местного китайского общепита. Двое суток меня буквально выворачивало наизнанку. Думаю, выжил только благодаря крепкому здоровью и желанию не умереть в этой клоаке. 

Каждое утро я выходил вместе с Сергеем из общежития и отправлялся в город, а возвращался на Черкизовский рынок поздним вечером. Видел всю подноготную жизни настоящих рабов, хотя и не закованных в кандалы. Они были такими же молодыми, как я, только безропотными и забитыми. С этими людьми, целыми днями переносившими огромные тюки, подметавшими проходы между палатками торговцев и убиравшими отхожие места, обращались, как со скотом: кричали, унижали, порой били. Старший надсмотрщик не жалел усилий, подгонял их пинками, заставляя работать быстрей, еще быстрей. 

С первых дней пребывания на Черкизоне я пытался найти здесь работу, устроиться хотя бы носильщиком, но мне доходчиво объяснили, что конкуренция высока, и если я не прекращу свои поиски, меня просто побьют местные бедолаги-иностранцы. И хорошо, мол, если не убьют: «Здесь это дело самое обычное». Я не стал больше искушать судьбу.

Скажу честно, ощущения были прескверные. Я родился в России, пусть и в другом месте, но это моя родина, а здесь почувствовал унижение. Тут хозяйничали люди из других государств. Они все поделили на «районы» и «сектора», установили свои, дикие для нас, порядки. Мне хотелось к кому-то обратиться за помощью, кричать, но... я понимал, что это невозможно и бессмысленно.

Через неделю с того момента, как я поселился в общежитии, вахтеры заподозрили что-то неладное и потребовали студенческий билет и разрешение на проживание. Предъявить, естественно, я ничего не мог, и с этого момента пришлось пробираться в комнатку к Сергею по ночам через крышу.

Однажды, возвращаясь в общагу поздно ночью, наткнулся на труп. Он лежал в полутемном углу рядом с картонными коробками — молодой парень, похоже, выходец из республик Средней Азии. Войдя в комнату, рассказал об увиденном Сергею. Он не удивился: «Забудь, здесь часто такое бывает». На следующее утро, выбираясь из общаги тем же маршрутом, увидел, что труп лежит на прежнем месте. Только теперь возле него сидела отвратительная жирная крыса. Она зло посмотрела на меня. Я почувствовал себя под этим взглядом беззащитным и беспомощным. Захотелось все бросить и поскорее покинуть это ужасное место. Шли дни. Медленно, но уверенно я стал осваиваться в столице. Днем подрабатывал в городе, а на ночь приезжал в общежитие. Так продолжалось до весны, с приходом которой почувствовал перемены не только внутри себя, но и на рынке. Черкизон в начале апреля напоминал тонущий «Титаник». С него многие бежали. Закрывались лавки, бутики, аптеки, магазины, секс-гостиницы, мини-бани, прачечные и кафе, рестораны и забегаловки. Многие переезжали на другие рынки: кто поближе, кто подальше от этого места. Огромная человеческая масса с иностранными этикетками на одежде медленно растекалась по Москве.

Однажды я пришел в общежитие под утро, когда в нем никого уже не было. Пробираясь на третий этаж, нечаянно разбил окно. Это и выдало мое присутствие. Когда лег в кровать, в дверь комнатки постучали. Это пришли с проверкой. Проверяющие, пять мужиков-бульдогов и женщина, обнаружили меня в шкафу. Они были злые, как свора собак. Видимо, чувствовали, что наступают последние деньки их существования на Черкизоне. Под увесистые тумаки они вывели меня из комнаты и передали другим людям. Те уж совсем не пожалели меня. По ударам, которые долгое время сыпались со всех сторон, понял: со мной «беседуют» не дилетанты в боксе и каратэ. Вдоволь «натренировавшись», эти люди меня, еле живого, отволокли в морозильную камеру, которую со смехом называли камерой предварительного следствия. В ней было страшно холодно и темно. Отвратительно пахло нечистотами.

Я стал ощупывать себя, пространство вокруг и наткнулся рукой на тушу. Таких туш оказалось в холодильнике с десяток. Привыкнув к тошнотворному запаху и темноте, я замер, прислушиваясь к звукам, которые доносились из-за стен моей тюрьмы. В голове гудело, от побоев болело все тело. Теряя сознание, опустился на корточки. Не знаю, сколько просидел в таком положении, но вдруг по моим ногам кто-то пробежал. Это была крыса. Я надеялся, что меня здесь, где так много мяса, хотя бы не съедят заживо эти мерзкие существа. За время проживания на рынке я видел много крыс — целые полчища. Порой, замечая их, испытывал страх — ужасный и липкий, который сковывал все тело, заставлял застывать на месте, не позволял думать. Сейчас же я почему-то не испугался. Наверное, потому, что всего меня поглотила одна мысль: как выбраться отсюда? Не знаю, сколько просидел в этой зловонной камере. Время от времени стучал и кричал, звал на помощь. Но никто не слышал меня. Помню, что, уже замерзая, кидался на стены, пытался мясным крюком пробить их, но все было бесполезно. Видимо, обессилев, в какой-то момент я уснул или потерял сознание. Очнулся от ощущения тепла. Я лежал на кровати, рядом стояли Сергей и еще какие-то ребята. Он, наверное, прочитал вопрос в моих глазах, потому что сказал: «Тебя не было двое суток. Стали искать и вот нашли, притащили сюда. Ты еще легко отделался». В тот же вечер я собрал вещи и ушел из общежития. Дворники-таджики убирали мусор. На углу китайской кафешки стояла путана. «Куда спешишь, милый?» — с выговором волжанки спросила она. «На поезд», — ответил я. И, выйдя за пределы «черной дыры», полной грудью вдохнул свежий весенний воздух.

Добавлю, что история Черкизовского рынка не закончилась после закрытия. В 2013 году на его территории был найден подземный город, в котором находились фабрика по пошиву, жилые помещения, кафе и курятник.

Бывший владелец «Черкизона», обвиненный в организации убийств, несмотря на то, что был в розыске Интерпола, три года жил в особняке в Черногории. Арендованный им особняк в Подгорице, находился в нескольких минутах езды от управления полиции страны и здания МВД.

Александр НОВИКОВ.