Одноклассники. Анатолий Хмелёв

Детство, омрачённое войной

Родился Толя 12 марта 1937 года. Отец его работал в пекарне, которая была расположена в подвале Николо-Березовского храма. Мама, как было принято тогда, была домохозяйкой.

Нам, послевоенным голодным пацанам, хорошо помнится эта пекарня, этот хлеб. Пока пекли хлеб, в местном магазине под названием "Под сельпо" набивалось немыслимое количество народа. Не скоро, не сразу, после часовых ожиданий в тесном терпком воздухе подъезжала долгожданная повозка с хлебом. Хлеб носили с улицы, то есть нужно было еще образовать коридор. Уплотнялись донельзя, до обморока. Наконец начиналась повседневная торговля. Норма две булки на человека. А что нам две булки для семьи в восемь ртов?! На раз. Поэтому шли втроем-вчетвером. Старший брат мой толкался в очереди. Мы сзади, у входа. Вперед нельзя - задавят. Брат кричит продавщице: "На троих!" - "Кто?" - вскидывает она брови. В этот момент, и это было очень важно, нужно было крикнуть: "Я здесь!" Тогда давали и на тебя. Дважды не крикнешь, продавщица опытная, сразу учует. Какой он был после войны, хлеб? Наверно, не очень: тяжелый, серый. Но тогда слаще, вкуснее не было. Пока идем домой, умнем полбулки. Можем и больше, да совесть не позволяет. Придем домой, делимся впечатлениями с матерью. Мать восхищенно: "Добытчики".

В июне 1941 г. отца Толи одного из первых забирают на фронт. Толя хорошо помнит проводы: страшно выли женщины, провожая своих суженых, хотя по радио гремели победные марши и речи. Но женские сердца - сердца вещие, уже тогда, в те солнечные, теплые, ласковые деньки чуяли большую беду. Больше отца он не видел. Не было от него и никакой весточки. Сгинул бесследно. Сгорел в первые месяцы великой трагедии, сгорели все документы. Всю жизнь Толя пытался найти хоть какой-нибудь след, но безрезультатно.

Беднота, голод, сиротство - это спутники большой, тяжелой войны, прошлись по нему тяжелым, беспощадным утюгом. Он это все помнил. Но не эта память, не эти жесткие невзгоды определяли его жизнь. В самые тяжелые времена рядом были люди - заботливые, душевные, родные. И вот что удивительно: это тепло, эта любовь, эта чья-то распахнутая душа, невидимая внешне, нематериальная даже, живут в нем уже вот восемьдесят лет, не только живут, но и крепнут, увеличиваются в размерах, заполняя светлой памятью жизнь прошедшую и укрепляя, осветляя жизнь сегодняшнюю.

Не сломался

Беда не приходит одна - эта горестная пословица известна ему не понаслышке. В 1950 году умирает мать. Круглый сирота. Казалось, детдом. Но нет. Тетя, сама с четырьмя детьми, забирает его к себе. Мужа тети переводят работать в другое место. Они уезжают. Остается с бабушкой. Бабушка уходит. Приглашают жить соседи. Смерть матери – немыслимый беспощадный удар. В какой-то момент, в 5-7 классах, Толя дрогнул: двойки, хулиганства, постоянные прогулы. Казалось, парнишка вот-вот сломается, сгинет. Опытные учителя видели это, выводили его из депрессии не год, не два. Анатолий Павлович Хохряков посадил двоечника на первую парту рядом с отличником. И не было урока, чтобы он не пообщался с ним. Марина Константиновна Чиркова, как кажется теперь, только с ним весь урок и занималась. Все школьные стихотворения он помнит до сих пор, наизусть. Знаменитый учитель, фронтовик, Иван Никитич Чумаков, как мог, заменял ему отца. И это не слова: восьмой, девятый, десятый классы, Иван Никитич – всегда рядом. Толя выровнялся: неплохо окончил школу, подружился с сыновьями учителя, Рудольфом и Геннадием. Начал прикидывать, куда поступать. Выбрал техникум в Свердловске. Выбрал, как говорится, по деньгам: там была неплохая стипендия. Иван Никитич останавливает: "Давай дерзать, готовиться". Надумали в Свердловский горный институт. При сдаче вступительных экзаменов после одного из блестящих ответов, преподаватель удивился, спросил: "Из спецшколы?" (Была такая элитная школа в Свердловске). "Не, - ответил Толя. - Из Березовки". Нужно сказать, что в те времена крупные промышленные и научные центры страны, Свердловск и Казань, были приоритетными в выборе березовских выпускников. Ехали, конечно, и в Москву, и в Ленинград, но поменьше, бедность не позволяла.

От мастера до гендиректора

Потом было много всего, потом была жизнь. Жизнь большая, упорная, трудовая, светлая. Жена, дети, работа. Горный институт - это не семечки продавать. Это рудники, карьеры, шахты, грязь, пыль, силикоз. Это планы, сроки, объемы. Строил и работал на Гайском комбинате в Оренбуржье. С нуля начинал знаменитый "Эрденет" в Монголии. Зрелым инженером уже возглавил учалинский ГОК в Башкортостане. Ни одну ступеньку служебной лестницы ни минул. Мастер, начальник участка, руководитель карьера или шахты, главный инженер, генеральный директор огромного комбината. Заслуженный шахтер Башкирии, действительный член Академии наук. Встречался по долгу службы со многими высшими руководителями страны. Самые светлые воспоминания - о председателе Совета министров СССР А.Н.Косыгине. Самые мерзкие - о Горбачеве. В девяностые годы они, руководители крупных комбинатов, пробились к нему: "Что же ты, подлец, делаешь? Страну губить?" Он юлил, извивался, но поезд, пущенный под откос, было уже не остановить. Лауреат Государственной премии, кавалер многих трудовых орденов, реальный, конкретный человек, создавший среди таких же немногих, как он, мощь Советского Союза. Человек-кремень - опора великой державы.

Но память бережно хранила...

В Березовке за эти времена почти не бывал. И родных здесь не стало, а главное - работы. Тяжелая, ненормированная, бесконечная. Но память бережно, до мельчайших подробностей, хранила все, чем жилось в те незабываемые юные годы. Как-то в редком телефонном разговоре я проговорился, что нам, нашему классу, несказанно повезло, классным руководителем у нас была и бессменно есть уже Анна Прокопьевна Бабуркина. "Как же – как же, помню", - заволновался Толя. Она при мне приехала в Березовку после института, юная, удивительной красоты, изящная. Мы все были в нее влюблены. Какие восхитительные слова, какие благоуханные свежестью чувства, пронесенные через большие десятилетия. Анна Прокопьевна! Вы слышите?! Вы слышите? И если нет, то те, кто рядом, кто знает ее, донесите. Пусть они долетят до адресата. "Не поздно?" - спросит кто-то. "Нет, нет, в самый раз", - ведь душа и чувства душевные с годами не стареют.

Созидатель от рождения

В девяностые годы началось восстановление Никольского храма. Был образован благотворительный фонд, возглавил который сын Чумакова, Рудольф Иванович. На благое дело откликнулись десятки предприятий. Но перестроечная разруха погасила многие и многие благие помыслы. Решили на скромные имеющиеся средства восстановить колокольню. И сразу встал вопрос о колоколах. Денег на них, и много денег, взять было неоткуда. И тогда Рудольф Иванович, его брат Геннадий вспомнили друга детства Толю Хмелева, нашли телефон, позвонили. У того куча других забот, и больших, и малых. Да и медь в кармане не лежала. В то шалое время много чего мог бы приватизировать могучий директор комбината. Мог и знал, как это делать. Но он не стал. Осознанно не стал. Он созидатель от рождения, и по всей своей жизни не пошел туда, в распил, в разруху, поэтому медь найти было трудно. Но нашел. Не быстро и не сразу. Выделил и на сами колокола, и оплату на их изготовление. 19 мая 1996 года при огромном стечении народа Никольский храм, поруганный, порушенный, но гордый и величественный в веках, подымал свои колокола. Колокола, изготовленные на уральских заводах мастером Николаем Петковым по заказу жителей села Николо-Березовки, а если прямо и конкретно, бывшего березовского пацана, круглого сироты, впитавшего в трудные годы военного и послевоенного лихолетия добро, тепло, сердечность и великую правду жизни родных, соседей, учителей, всех жителей Березовки, и поэтому без колебаний подаривший бесценный дар родному селу. Живет он сейчас в скромном деревенском доме в одном из сел Свердловской области. Помнит и любит Березовку. Здоровья ему и многие лета.