Сложно поверить, что все работы, представленные в экспозиции, написаны гуашью. Этот вид красок имеет свои особенности, например, он гораздо более матовый, чем акварель или масло, имеет свойство становиться более светлым при высыхании, менее прозрачный, чем акварель и т.д. Соответственно, эти его особенности накладывают определённые ограничения на художника, использующего гуашь. И как же приятно видеть, с каким блеском Инна Абакумова обходит эти ограничения! Одни её работы выглядят написанными масляными красками, другие акварелью, третьи — акрилом. И хотя обычно гуашь считается как бы переходным материалом от акварели к маслу, но выставка «Мой маленький мир» убедительно доказывает, что гуашь вполне самостоятельна и ничуть не уступает такому «взрослому» виду живописи, как живопись масляная.
К слову о живописи. До сих пор нет единого мнения, работы в какой технике относить к этому виду творчества. Не вызывает сомнений классификация работ в технике масляных красок, независимо от того, на какой основе — холст, дерево — выполнена работа. Это живопись. В то же время работы, выполненные в технике красок на водной основе, к которым относится и гуашь, обычно относят к графике, ибо, как правило, основой для таких работ служит бумага или картон. Но как тогда быть с масляными работами, выполненными на картоне? И, в конце концов, куда отнести роспись сводов Сикстинской капеллы, выполненной темперой, которая так же имеет водную основу? Язык не поворачивается назвать её графикой. В контексте всего вышесказанного, к какой категории отнести работы Абакумовой, к графике или к живописи? Рискуя навлечь гнев любителей каталогизации, я считаю, что перед нами настоящая живопись и никак не меньше!
Вот, например, зимний пейзаж. Вытянутое по горизонтали «полотно» (опять же, язык не поворачивается, назвать плоскость с рисунком «листом»), глядя на которое уже чувствуешь холод морозного воздуха, в который еле слышно вплетается нотка хвои покрытых снегом сосен. Простор нетронутых снежных покровов. Безветрие. Тишина.
А вот солнце пробивается сквозь могучие стволы и широкие еловые лапы. Оно светит нам в глаза, и от этого цвета вокруг выглядят приглушенными, почти монохромными, но как же ярки эти лучи! Волей-неволей хочется прищуриться, чтобы этот свет не слепил, отражаясь от снега. Неужели художнице удалось мягкой матовой гуашью добиться такого глянцевого эффекта?
Вот мы снова смотрим на солнце, но теперь оно уже на мгновение показалось среди закатных облаков, медное и остывающее, но его лучи ещё остры. Они вырезали нам тёмные силуэты пары сосен, которые словно бы тоже клонятся к закату. Небо тревожно, оно холодно и недружелюбно, но в то же время в очертаниях двух деревьев есть уверенность в том, что, когда ночь закончится и наступит рассвет, хвойные гиганты снова встретят его вдвоём, поддерживая друг друга. И это настоящая живопись!
А вот одуванчики в ярко-зелёной траве. Каждому, кто смотрит на эту работу, становится ясно, что это добрая трава потому, что такой тёплый зелёный цвет может быть только добрым. Трава нагрета солнцем, и в ней, как зёрна попкорна на сковороде, расхлопнули свои жёлтые головки одуванчики. В эту траву так и тянет войти, ощущая теплоту и шершавость стеблей, упасть в неё, ничуть не боясь застудиться, и лежать, просто наслаждаясь летом, солнцем, теплом и одуванчиками.
Мало кому удается так писать свет, как это делает Инна Абакумова. Иногда создаётся впечатление, что за видимой нам плоскостью работы, установлен невидимый нам источник, который сквозь красочные слои вносит и свою лепту в освещение зала. И хотя порой он бывает резок, но всё же его гуашевая матовость не даёт ему ранить глаз, постепенно растворяясь в общем потоке.
Ни одна работа в экспозиции не имеет названия. Вначале это немного смущает, но потом начинаешь понимать, что названия здесь не так уж и важны, как не важна техника, материал и другие вещи. Ибо самое важное здесь свет и живопись. Ощущения. Ведь даже от тех работ, на которых изображена зима или дождливая осень, ощущается тепло, с которым автор вначале восхитился увиденным им сюжетом, а потом перенёс это при помощи красок, кистей, мастихина, на «холст». Или все же написать слово холст без кавычек? Всё помещение малого зала наполнено чем-то таким душевным, таким тонким и бархатистым, что в нём хочется раствориться и просто чувствовать, чувствовать…
С выставки не хочется уходить. И хотя тот мир, который в своих работах показывает нам художница, она сама называет маленьким, понимаешь, что на самом деле он огромен, а маленький в нём ты сам, потому что ты только здесь и сейчас, а мир везде и всегда, и в нём всегда есть то, что может поразить, впечатлить и наполнить, заставит звучать душу и лучиться светом глаза. И если этой зимой вы вдруг затоскуете по чему-то похожему на тёплый плед с чашкой какао или на стрекот кузнечиков среди золотых одуванчиков, то маленький огромный мир Инны Абакумовой будет тем самым средством, в котором эта тоска растворится, как сумерки растворяются в солнечных лучах.