Юркино Рождество

Крещенское утро совсем не было морозным. Даже скромная невзрачная пижма, удобно усевшись в рюкзачке, не желала прятаться в плотную бумагу. Так и бежали втроём: я и две пижмы. В кабинете нас встречает ёлочка, притаилась в углу – вдруг не заметят, до лета доживу...

«...Серебристые иголки из фольги нежно подрагивали от сквозняка, отбрасывая едва уловимые блики на серую вату, изображавшую снег. На одной из веток качался крошечный колокольчик, покрытый аляповатой позолотой. Юрке почудилось, что даже сквозь стекло он слышит его кроткий жалобный голос.

Он задохнулся от сокрушительного чувства, названия которому не знал. Ему почудилось, будто он бежит по волшебному лесу с серебряными деревьями. И изо всех сил старается в него поверить. Но горестный бубенчик плачет под самым сердцем, не давая забыть, что этому никогда не бывать…».

Строки напоминают А.П.Чехова, который был убеждён в том, что за нашими дверями обязательно должен стоять человек и напоминать нам: услышьте чью-то беду, помогите…

На уроке и ученики, и учитель, и гости вживались в рассказ Н.Ключарёвой «Юркино Рождество». Моя пижма осторожно прилегла на край учительского стола и источала тонкий запах мягкой горечи. Учитель, как обычно, волновался, и от этого улыбка её становилась такой тёплой, такой родной. За несколько минут до звонка детство уверенно заполнило кабинетное пространство.

И... взмах руки. Горит фонарь. Экран. Тихо искрятся и медленно вальсируют на белой стене «киношные» снежинки.

«Поговорим о главном?!» - мягкий, завораживающий голос начал урок. Он звучал то тревожно, то набатом, то почти неслышно. Но каждый раз уходил в глубину детских сердец.

Рассказ читался на уроке. Слово писателя прерывалось тихим возмущением, охами и вздохами, вопросами, которые, словно, острые стрелы, пронзали тишину.

«О том, что Кривовы спиваются, долгое время знал только их сын...Когда же Юрка перешёл в пятый класс, позор окончательно вылез наружу, как грязная рубаха из штанов... Соседки подкармливали Юрку, заранее жалея завтрашнего детдомовца или колониста... Он задохнулся от сокрушительного чувства, названия которому не знал...».

Ребята говорили о прощении, о дружбе, о проблемах, которые, увы, не делятся на взрослые и детские.

«Все ждали, что Юрка сломается. И чем дольше этого не случалось, тем меньше ему сочувствовали. Кривиха с Кривым вызывали уже всеобщую симпатию… Взрослые поначалу пытались Юрку вразумить. Взывали к совести, читали нотации, учили жить. Он выслушивал, криво улыбался и вежливо отвечал: «Не ваше дело».

Откуда это пришло к нам: не ваше дело? Пробегаем мимо, не обращаем внимания, делаем вид, что ничего не случилось… Вдруг на какой-то минуте подумала: а может, не надо об этом с детьми. Надо! Я видела, как ребятки стали защищать маленького Юрку. А потом восхищались поступком уже взрослого Юрия.

«Хороший, добрый! – привычно залопотала она и неожиданно добавила: – Давай лучше ты будешь мне сыном?

- Давай, – согласился Юрьев и тоже потрогал ёлку. – Буду».

Юркино Рождество свершилось! 

Может, и нам пора? Когда же будет наше Рождество? Нет, не праздничное. Духовное… Душевное… Или уже было?

Надеюсь...

Человеку важно оставаться Человеком в любой жизненной ситуации, что бы ни случилось. Надо научиться строить нашу жизнь по законам любви!