Помнила баба Маня и военное детство, и голод, и как после войны колхоз восстанавливали. Помнила учёбу на бухгалтерских курсах, работу в сельсовете. Помнила Ивана – ненаглядного своего; как свадьбу всем селом справляли; Сашку – сына своего. Как потом в город перебрались, квартиру получили трёхкомнатную; как сына женили; внуков помнила…
Умер дед Иван, сын со снохой да внуками переехали в родительскую квартиру, выделили бабуле одну комнатку.
Шли годы. Стара бабушка стала. То воду забудет выключить, то в магазин пойдёт – потеряется, то разольёт, рассыплет, разобьёт. Недовольны стали дети, сердятся, бранятся. Баба Маня только вздыхает да молчит. Стыдно ей за свою неуклюжесть, до слёз стыдно.
Как-то поставила кашу варить гречневую, внучат угостить, да и уснула. Пришёл сын с работы, а кухня уже гореть начинала. Еле потушил. Тут сноха не выдержала. «Давай, - говорит, - решай, или я, или она». Посидели, подумали… А ведь, может, лучше бабушке будет в интернате, там и уход, и присмотр. Баба Маня и тут только вздохнула, ничего не сказала, лишь уголком платка слезу смахнула. Понимает, так лучше детям будет, замучила она их совсем. Сначала приезжали к бабушке, проведывали. Потом реже и реже стали приезжать. Последний год вообще никого не было…
К скамейке подошла санитарка Татьяна:
- Пошли, баб Маня, время лекарство принимать.
Бабушка подняла на Таню бесцветные глаза и ничего не сказала, только вздохнула…
*Имена вымышлены, совпадения случайны.
Рисунок: Елена Аллаярова, «КЗ».