За лучшей жизнью

Вот и сегодня я приехала в конец города на своём «Опеле» в торговый центр, чуть не опоздав из-за дорожной пробки на зимней дороге. Моё рабочее место контролёра-кассира ждало меня в продуктовом отделе. Со стороны, наверное, кажется, что всё у меня в порядке. Для девушки, приехавшей из провинции в большой город, есть неплохо оплачиваемая работа, есть, куда прийти после трудового дня и отоспаться, и машина, для которой я стала уже третьей хозяйкой.

Внешне я стала такой же, как и городская молодёжь, преобразив себя. Из пышнотелой, розовощёкой девчонки стала стройняшкой. Русую косу поменяла на короткую стрижку, став жгучей брюнеткой, а цветастое платье – на обтягивающие лосины. Прежде немногословная, научилась шутить с непроницаемым выражением лица, видя ещё свою жизнь через розовые очки. Я, как мотылёк, летела на свет, и этим светом для меня был заманчивый город. Хотелось красиво жить, модно одеваться и найти здесь своё женское счастье, ведь я считала, что нет будущего в своём селе. «Ну, вот теперь я городская», - думала я, ещё не осознавая, что через год буду думать совершенно по-другому.

Этот год стал годом моих душевных мучительных переживаний. Причиной такого состояния была моя тайна, которую я скрывала ото всех, считая её раскрытие преждевременным, пока всё здесь у меня не устроится. Город – это ведь большая лотерея, в котором можно выиграть всё и сразу, рассуждали многие мои одноклассницы, оставившие село сразу после окончания средней школы, совершенно не задумываясь, что на большую лотерею ещё надо заработать. Я же смогла уехать из отчего дома только в двадцать лет. Больная мать, находящаяся на инвалидности, страдающая заболеванием суставов, в один из жарких летних дней оставила нас, её усталое сердце перестало стучать. Отец, с молодости занимающийся кладкой кирпичных печей, ездивший из одного села в другое, частенько отсутствовал дома, он был просто нарасхват. Пережил смерть жены всего на полгода.

В доме мы остались вдвоём – я и моя малышка-дочка Ксюша, рождённая мною в семнадцать лет. Её рождение не было неожиданностью как для родителей, так и для сельчан. А вот мой поступок тогда, думаю, был в центре обсуждения. Отец Ксюши – Ромка – был моим одноклассником, другом с детства, он жил с бабушкой Зиной по соседству с нами. Родители его погибли молодыми в аварии, и его вырастила бабка, мать его отца. Вырос он работящим, крепким парнем. Ещё до рождения Ксюши он предлагал мне руку и сердце, а я лишь ответила, что наша с ним совместная жизнь будет ошибкой, поэтому я сама постараюсь вырастить дочь. Для меня, глупенькой девчонки, ждавшей от жизни чего-то возвышенного, он казался простоватым, не стремящимся к высоким целям. Вскоре его забрали в армию. Бабка Зина помогала мне по хозяйству, смотрела за Ксюшей. «Наша кровь, как же она похожа на Ромку!» - частенько с гордостью произносила она. А я стала работать продавцом в небольшом сельском магазинчике.

В один из вечером я заикнулась бабке о своей поездке в город, мол, заработаю деньжат, устрою свою жизнь и заберу дочку. «Ну что ж, воля твоя, коль так задумала. Есть с кем мне времечко коротать, да и веселей мне будет старой, силушка есть ещё у меня. Город-то заставит тебя многое понять», - внимательно глядя на меня, произнесла она. И больше ни слова. Моя крошка Ксюшка, моя большая тайна от будущих городских подружек, осталась в селе.

Пошёл третий год моего проживания в большом городе в маленькой съёмной квартирке. Первый год городской жизни вызывал у меня восторг, бурные эмоции. Я жадно глотала воздух свободы. Кругом пёстрые толпы незнакомых мне лиц, спешащих и неторопливо прогуливающихся, важных и не очень, манящие, зовущие городские вывески. Потом я начала ловить себя на мысли, что уже не испытываю того, что испытывала в первый год, появилось ощущения, что я живу не своей жизнью. Зарабатываемые мною бумажные купюры, шуршащие в руках, тоже не вызывали радости, как прежде. Жила, словно между двух огней, с одной стороны – я, городская, с другой – моё село, в котором я необдуманно оставила дорогих мне людей. Появившаяся грусть-тоска начала разъедать меня изнутри.

Однажды вечерком, придя с работы, я увидела муху, проснувшуюся от мартовского, весеннего солнышка и метавшуюся по оконному стеклу в поисках выхода. В этот момент своё состояние я ассоциировала с этой несчастной мухой. Стараясь оставить крылатую в покое, скорее погрузиться в сон, натянула ватное одеяло до самого подбородка. Кажется, я эту ночь совсем не спала. Днём чувствовала себя натянутой струной, готовой в любой момент сорваться. Нервы были на пределе. Нет, я больше так не могла! Следующие три дня были посвящены моему увольнению, прощальному вечеру с коллективом, расчёту с хозяйкой моего пристанища, покупке подарков для родных мне людей. «Ну, милая! Вперёд, не подведи!» - проговорила, закрывая багажник старенькой «подружки». Бывало, порою в сердцах я обзывала её старой клячей-драндулеткой, которая, фыркая и дребезжа, могла заглохнуть в самый неожиданный момент. В этот раз она не подвела меня, без происшествий въехала в село.

Солнце уже начало садиться. Огороды, крыши домов и бань были ещё покрыты белоснежным покрывалом, тогда как в городе снег уже почернел, а днём превращался в грязные лужицы. Было тихо, спокойно и удивительно свежо. Как же мне всего этого не хватало в последнее время! Подойдя к воротам дома, в глубине большого двора я увидела Ксюшку, очищающую снег с крыльца лопаточкой. «Доченька! Ксюша!» - негромко произнесла я. Её реакция была моментальной. Отбросив лопатку, она прытью бросилась к воротам. Подбежав, шустрой обезьянкой запрыгнула на меня, обвив ручками и ножками моё тело. «Мамочка, ты навсегда приехала ко мне? Навсегда?» - были первые её слова. «Теперь я всегда буду с тобой», - целуя её в румяные щёчки и прижимая к себе, отвечала я. После нежных обнимашек, бережно опустила дочку на землю.

Подошедший Ромка наблюдал за нами, широко улыбаясь. Он заметно изменился, это был уже широкоплечий молодой мужчина, совсем не тот парнишка в сатиновых широких шароварах, сшитых когда-то его бабкой. И говорил он сейчас коротко и ясно. Мы вошли в дом. На кухне хозяйничала бабка. На столе горкой возвышались свежеиспечённые блины. Взглянув меня, сказала: «Ну вот, моими молитвами мы снова вместе». Как в старые добрые времена мы пили чай, вспоминая родителей, говорили о сельских новостях, Роман – о своих планах на будущее, бабка нахваливала Ксюшу за её не по возрасту смышлёность. Я давно так искренне не смеялась, слушая рассказы о чудачествах дочурки. Перед сном мы вышли втроём прогуляться. Наслаждаясь своим тихим счастьем, мы шли, держась за руки. Напевая что-то себе под нос, переполненная брызжущей из неё детской радостью, шла Ксюшка. И не было никого в эти минуты счастливее её!