Нинка

Работала тогда её мать на заводе. Девочки весь день одни. А бомбёжки всё чаще. Все бегут в укрытие, а она – домой к ребятишкам. Только прибежит – отбой, опять на завод. И решилась она ехать в Пензу к матери. Пока выхлопотала пропуск (Баку тогда был закрытым городом), все деньги ушли.

Восемнадцать суток плыли на барже. Ночью высаживались на берег, утром солдаты, буквально на ходу, закидывали всех на борт. Под конец «путешествия» совсем нечего было есть. Однажды Зина и Клава сели перед капитанской рубкой. Вышел матрос, потрепал их за волосёнки, угостил хлебом – полбулки дал. Со всех ног кинулись дети к матери, зажав рты ладошками, чтобы не откусить нечаянно хлебушек. На три дня хватило той половинки… И опять пошли сестрички на то место. Долго ждали. Но не вышел матрос.

Вот, наконец, и Саратов. Надо ещё около восьмидесяти километров пройти пешком. Два раза ночевали у добрых людей. Последний лесок осталось пройти. Но нет сил, девчушки падают от усталости. Темнеет. Страшно. Чувствуют – волки близко. Тихонько где-то что-то скрипит. Была – не была: «Довезите, пожалуйста, хотя бы детей…».

Мало воспоминаний осталось у девочек, но одно в память врезалось крепко. Рассвет. Солнышко только-только выглядывает из-за горизонта. Навстречу «беженцам» летит птицей их бабушка…

Нинка не умерла, на удивление собственной матери. Выжила. 

Послушной она была. Трудолюбивой. Безропотной. Жизнь любила всем сердцем. А больше всего – наблюдать за ней. Вот бежит спозаранку на ферму, а солнышко первыми лучами щекочет её конопушки. Вот телёнок подглядывает в щёлку: ждёт, когда она его молочком парным напоит. А вон бабы в поле песню затянули. Нинка тут как тут. Домой бежит, а солнышко уже последним лучиком в волосах запуталось. Уже в сумерках по дому матери помогает. С малышнёй возится, тискает. В порыве нежности покусывает щёчки им да пяточки. А ещё любила за водой ходить. Вёдра тяжёлые, к земле клонят, а Нинка представит, что коромысло – это радуга ожившая. Не зря ведь загадку выдумали: «Цветное коромысло в небе повисло». И легко ей, весело.

Как-то на свой день рождения пошла Нинка в клуб деревенский, который строился ещё. Но не на танцы (танцевать она так и не научилась), а помочь строителям. День рождения её никогда не отмечали, так как в этот день православный праздник – Воздвижение Креста Господня. Нельзя было устраивать застолий бурных. Да и не из чего было. На стройке Нинка подавала и принимала кирпичи. Не поймала один, и вонзился он острым углом в голову. Зажала рукой рану, дошла до фельдшерского пункта. Поставили ей четыре скобы. Пришла домой. Мама старенька запричитала над нею: «Несчастный ты мой ребёночек…». Только тогда и заплакала Нинка.

Пожалел её отец, когда она худенькая, как тростиночка, за телятами смотрела, и отправил к старшей сестре на стройку (Нефтекамск только создавался). Долго Нинка искала работу. Кому нужна телятница в молодом комсомольском городе? Но взяли… канавы копать. Это уж потом она устроилась «секретаршей» к большому начальнику. И тут Нинка кропотливо перепечатывала тексты, документы. Замуж она вышла за простого деревенского паренька. Просто время пришло, просто семью хотела. Хорошо, что парень попался порядочный. Полюбил её, хотя никогда не говорил ей нежных слов. А Нинка и рада была. Хочется сказать, что жили они – не тужили. Но… Всякое бывало. Родила дочку, затем сына. Муж в командировке постоянно, а на ней – дом, дети. Редкий раз вся семья в сборе была. Помнится, в этот день с утра пельмени налепили. Ребятишки во дворе носились. А тут фильм начался. Вышла на балкон и кричит: «Идёмте кино смотреть. «Друг мой Колька» называется». Мужа её Николаем звали. Эх, выскочил он вслед за ней и добавил громко: «Ага. И мультфильм «Подруга моя Нинка». Долго мы вспоминали про этот «мультик». Да, радовалась Нинка семье, детям. Было время – на трёх работах трудилась. Выдержала. Ноги, правда, надорвала.

Любила Нинка людей. Бегала к сёстрам, огород держала, с внуками нянькалась. Всех четырёх братьев младшеньких в своём дому обогревала. Потом сама же говорила: «Это благодаря Коле моему. Добрый он». Потом отпускала их в свободное плавание. И радовалась. Жизни радовалась. Людям.

Умер муж. Дети выросли. Две старшие сестры ушли одна за другой. Долго горевала она. Тут ещё братик младшенький покинул этот мир. И сломалась Нинка, словно ивушка. Инсульт. Ноги не ходят. Беда. Сидит дома, вспоминает года пролетевшие. Всё ждёт, что придёт хоть кто-нибудь. Посидит с ней. Поговорит. Но болеет сестрёнка, ей уж самой далеко за семьдесят. Не может дойти и братик младшенький, которому тоже много лет. Страшно. Живут рядом родные и близкие, а встретиться с ними не получается. Вот ведь время какое пришло…

Вспоминает и маму, и детство, и всю жизнь свою горемычную, но такую светлую. Вспоминает тех, кто называл её Ниной Александровной (немного их было). Вспоминает бабушку свою (маму стареньку), она одна звала её Ниночкой…

Почему я не назвала Ниночкой свою дочь? Это я сейчас так думаю. А тогда… Видимо, потому, что мама у меня одна единственная – Галанова Нина Александровна.

Я благодарна своим родителям за то, что они воспитали во мне нежелание лёгкой и красивой жизни, жизни за чужой счёт, когда растрачивается не своя душа, а своя при этом в сытости и покое скудеет; они воспитали во мне потребность раствориться в любви и нужности людям.

Низкий поклон вам, родители! Спасибо тебе, моя мама, Нинка, Ниночка, Нина Александровна!