Деревня без косы

Рабочие инструменты наших родителей превращаются в музейные экспонаты

После насыщенной рабочей недели поехали в деревню. Дел невпроворот, за короткие выходные всё нужно успеть. Распределили то, что «горит», на субботу и воскресенье, и принялись за работу.

В прошлом году в деревне построили обелиск, территория то и дело зарастает травой, надо периодически полоть, косить траву. Первым делом направились туда – наводить порядок. Осенью территорию засеяли газонной травой, но то ли из-за отсутствия дождей, то ли семена были некачественные, трава не взошла, зато выросли сорняки: лебеда, полынь, крапива, чертополох, осот, одуванчики, лютик – на чернозёме, привезённом из лесу, каждый нашёл себе место.

Территория памятника – огромная, стали пропалывать. Земля сухая, трава рвётся тяжело, руки быстро устали. Хотелось завершить до вечера, но дело не ладилось. Сели отдохнуть. Пока дети отдыхали, я решила скосить траву у подножия обелиска и попросила дочь сходить в соседний дом за косой.

Вернулась она с водой для полива цветов, но без косы. «Как нет косы?» - удивилась я её ответу. Подумав, что хозяева её не узнали, поэтому не дали инструмент, попросила её зайти в другой дом. Но и оттуда дочь вышла с пустыми руками. Сбегала ещё в два-три дома, ни у кого косы не нашлось. Как же так, неужели сейчас в деревне можно обходиться без косы? Пока я стояла в раздумьях, дочь, выходя из очередного дома, заявила:

- Мама, ты отстала от жизни, у них у всех триммер! Сено сейчас никто не готовит, поэтому коса и не нужна.

- Вот дела! – только и воскликнула я.

В голове всё никак не укладывалось: как же так? А пожилые? Не потеряв надежду, направилась в дом, где проживала одинокая пенсионерка – у взрослого поколения уж точно имеется коса! И не ошиблась. Её инструмент как раз лежал в корыте с водой, «отдыхал».

- Вот только что скосила траву во дворе. Бери, дочка, только она не точеная, - великодушно ответила хозяйка.

Пока я искала инструмент, к обелиску подошёл парень с триммером из тех домов, где мы просили косу.

- Тяжело же руками дёргать, давайте я вам помогу, так быстрее будет, - сказал он и за какие-то пять минут скосил всю территорию! Вокруг всё преобразилось. И хотя сделал он всё очень быстро, и результат не мог не радовать глаз, я стояла озадаченная и думала о том, что корни трав остаются в земле, а значит, вся эта красота ненадолго.

- Ну и что, что остаются, - ответила дочь, - трава вырастет – заново скосят.

- Скосят-то скосят, - выдавила я, - а сколько сена можно было бы собрать. Вон как все измельчили, жалко!

Дети засмеялись. Им, конечно, не понять, что значит «сена жалко». Они и понятия не имеют о том, с каким трудом раньше его заготавливали. Выделенного пая катастрофически не хватало, ведь в те времена почти в каждом хозяйстве держали по две коровы, тёлку, телят, овец, многие – лошадь. Для всей этой живности сена требовалось немало. Поэтому сенокос длился почти до конца августа. Начинался в июле, а в августе уже плавно переходил на отаву. Сено косили в лесах, труднодоступных местах, радовались каждому нескошенному кусочку земли. А сейчас в деревнях ни скотины, ни надобности в сене нет.

- Мам, ты сена жалеешь, вон вся улица заросла травой, коси – не хочу! – перебили мои мысли дети. 

Действительно, улицы деревень заросли густой травой. Порядок содержится только возле тех домов, где живут. А таковых домов с каждым годом всё меньше и меньше. Взять нашу улицу – на двадцать домов – четыре жителя: три бабушки и один дед. Самому «молодому» из них – под восемьдесят. Самостоятельно наводить порядок им уже не под силу. А дети, когда приезжают, наводят порядок в своих хозяйствах, на улицу времени не остаётся. Вот и зарастают улицы, переулки бурьяном. У этих стариков наверняка в хозяйстве имеется коса, но она сама не косит, а потому и висит за ненадобностью где-то далеко в сарае. Бурьяны – это, к сожалению, реальность, участь маленьких деревень, за которыми почему-то не торопятся приглядывать сельские поселения.

...Раз управились с работой быстрее, чем я думала, решила пойти наводить порядок на роднике. Нашла отцовскую косу, положила в карман оселок и приступила к работе. Не успела пройти и два покоса, подъехал на своей «девятке» знакомый уже парнишка.

- Да не мучайтесь Вы вручную, я сейчас, мигом! – завёл он свой триммер, и пока я отдышалась с непривычки, приступил к работе. Справился со своей новомодной техникой, действительно, быстро. Вечерний воздух наполнился запахом свежескошенной травы. Я дышала и не могла надышаться, а дети и косарь-парнишка бросали в мою сторону удивлённые взгляды, не понимая, чем я наслаждаюсь. Откуда им, выросшим в деревне без косы, понять, что значит для нас запах свежего сена? Сено для нынешнего поколения – это всего лишь мусор...

Песня сенокоса

Раньше в деревнях июль был исключительно месяцем заготовки сена. Все разговоры – только о предстоящем сенокосе. Взрослые несколько раз обходят свои сеноугодья, разведывают: какой нынче травостой, не скосил ли кто-нибудь лихой твой участок (бывало и такое!). Пока не заготовят зелёного корма для общественного скота, для личного хозяйства косить не разрешалось. Такая вот дисциплина, суровые законы! Если такие «нарушители» находились, их немедля вызывали в сельсовет, чтобы пожурить, пристыдить, иногда дело доходило и до районной администрации.

Вечерние звоны наковальни в деревне оповещали о скором начале сенокоса. В один из дней отец принимался за важную кропотливую работу – готовил косы, осматривал главный инструмент сенокоса. Доставал заранее помещённые в воду косы, выбирал ту, что притупилась, присаживался с наковаленкой и прицеливался перевернутым молотком. Удары дублировались и певуче разносились над всей деревней. Получалась этакая песня, про себя я её называла «песней сенокоса». Тотчас в другом дворе отзывался пристук молотка. Надо отдать должное тем деревенским мужчинам, которые умело отбивали косу, – дело это муторное и не всем под силу. При неумелом обращении косу легко испортить – выйдет она с бугорком или волнообразной – замучаешься косить, инструмент в таких случаях не косит, а всего лишь приминает траву. Поэтому его лучше нести мастеру. Всем известно, что чем тоньше лезвие косы, тем она лучше косит. Работа занимала целый день, один за другим папа приводил инструменты в порядок. Заносили свои косы женщины, в чьих дворах не было мужчин. А уже к вечеру довольный своей работой папа завешивал готовые к работе косы на ветку старой черёмухи. На просветлённом лице – хозяйская озабоченность и много-много раз пережитая радость предстоящей сенокосной страды.

Утро сенокоса – это праздник. Начинается сенокос с рассвета, время – пять утра, всё вокруг ещё в призрачной дрёме. В сторону леса направляется вся имеющаяся техника: редкие мотоциклы, тракторы и, конечно, лошади. Сидишь в больших сенных телегах, свесив босые ноги, наблюдаешь за всей этой суматохой, повторяющейся из года в год. Распрягаешь лошадь в тени деревьев, засыпаешь им вдоволь полные телеги свежескошенной травы и берёшься за работу.

А часто приходилось ходить пешком. Мне так даже больше нравилось. Всё мокро от росы, туман поднимается, «роса очень полезна» – успокаивает мама, и ты ей веришь, и терпеливо шагаешь в лес, не замечая, что одежда на тебе уже высохла. Чувствуешь терпкие лесные запахи, смешанные с медовыми запахами лугов, от которых становится необъяснимо радостно на душе.

Косишь жадно, размашисто, как учил папа. Он непременно встанет впереди, а мы – мама и дети – рядами за ним, нога в ногу, замах в замах. Косы только сверкают над травами и ныряют в зелёную глубину. Ложатся травы в ровные покосы, то с подкошенной ягодкой, то с малиновой веткой иван-чая. Но ягоду поднять некогда, за тобой уже идёт следующий косарь. Уже потом, на перерыве, собираешь переспелые ягоды и наслаждаешься вкусом лета.

Дети, что помладше, начинают ворошить покосы, чтобы сено сохло быстрее, убирают крупную траву, негодную для корма скоту. Обычно на сенокос берут всех, кто может работать, дома остаются те, кто поменьше, присмотреть за живностью.

При ясной погоде уже через день можно копнить сено. Это, пожалуй, самая ответственная работа, начинать нужно с выбора места для копны, необходимо чтобы место хорошо обдувалось ветром, если вдруг пойдёт дождь. Дело требует опыта, так как неумело сложенные копны могут развалиться или же легко пропускать воду. Под чутким руководством папы сено укладывается слой за слоем, сначала по сторонам, потом внутрь, утрамбовывая. Ближе к концу середину трамбуют особенно плотно, чтобы вышла надёжная крыша. Обычно на вершине копны стоит опытный человек, у нас это почти всегда была мама. Под самый конец папа укладывает на вершину осоку или пырей, чтобы дождевая вода не просочилась. Последним штрихом хорошо очёсывается стог граблями сверху вниз – дорог каждый пучок травы. И так одна за другой, поляны дружно наполняются копнами – памятниками отшумевшей страды. После сенокоса кажется, что земля задышала свободнее. Бывало, засядешь под каким-нибудь деревом, любуешься красотой и сожалеешь, что ты не художник.

Продолжение следует.